Вполне вероятно, что исходные предки японского хина уже были маленькими собачками. Впрочем, существуют оптимисты, полагающие, что, скрещивая крупных собак и отбирая маленьких щеночков, можно со временем получить чихуахуа, или той-терьера, или японского хина. Такие гипотезы, ничего кроме здорой зависти, не вызывают: оптимизм – это здорово! Возможно, подобные эксперименты даже имели место, но в обозримые 200 лет успехом не увенчались. В любом случае любителям хинов не стоит убиваться из-за туманного прошлого их питомцев. Пусть в прошлом нет полной ясности, зато впереди у них светлое и прочное будущее. Прочное настолько, что, несмотря на все усилия цивилизованного мира, породу извести не удалось и, можно, сказать, она даже процветает. А с чего же все начиналось? Вопрос не совсем риторический, так как на него существует конкретный ответ. Выражаясь современным языком, все начиналось с экспортно-импортных операций. Понятное дело, собачки, тем более такие мелкие, товаром служить не могли. Их роль была куда более важная и в некотором роде даже иезуитская. Многие годы они служили даром, от которого, если сразу не отказался, вспоминать дарителя будешь еще много лет. А если вдруг забудешь, то подарок сам придет и напомнит о нем. Это подарочное свойство присуще многим домашним животным, а одними из первых это оценили предприимчивые американцы. Несомненно, именно соображениями, изложенными выше, руководствовался бравый коммодор Перри, когда в 1853 вел свою эскадру из Японии в Америку. А иначе зачем досточтимому аристократу и боевому офицеру брать на борт и везти через моря и океаны целую свору маленьких беспокойных собачек? Он и привез, но вот с адресатами вышла заминка. Возможно, они (адресаты) понимали опасность, исходящую от подобных подарков, что многие годы в звуках собачьего лая будет слышаться: «Перри, Перри, Джапэн...» Собака ведь не набор столовых ложек, которые можно положить в дальний ящик стола и забыть об их существовании.
Вернемся к экспорту-импорту. Япония закрыла наглухо свои границы на целых два столетия в 1636 году, дабы избежать зловредного влияния западных цивилизаций на свою культуру. Эксперимент продолжался до середины 1850-х годов, вплоть до момента, когда вышеупомянутый Мэттью Колбрайт Перри (Matthew C. Perry, 1794–1858 г.) повторно открыл Японию для Европы и родной Америки. Надо сказать, что для коммодора Мэттью Перри совершать великие поступки было как нечего делать. (Коммодор – воинское звание, принятое в Англии и США. Нечто среднее между капитаном 1-го ранга и контр-адмиралом. Присваивается капитану, под командой которого находится несколько кораблей.) Он доказал это еще в 1812 году, когда совсем юным отличился на войне с Мексикой. В Японию с особой миссией по налаживанию торговых связей его направил президент США Франклин Пирс и королева Англии Виктория. Несмотря на все риски, проект увенчался успехом и на обратном пути трюмы кораблей Перри ломились от подарков королеве и президенту. Особое место среди них, как вы уже догадались, занимали шесть маленьких императорских собачек. Одна пара предназначалась президенту, другая владычице морей – королеве, а третья – самому Перри. Достоверно известна история лишь одной пары, а именно коммодорской, а куда ушли еще четыре собачки – тайна, покрытая мраком. По крайней мере, в архивах королевы и президента какие-либо записи на этот счет отсутствуют. Да, возможно, это не так важно на фоне истории последней пары, которую Перри подарил дочери в связи с рождением внука Августа Бельмонта (August Belmont, 1853 – 1924 гг). Младенец оказался не так прост и в будущем (с 1888 по 1915 г.) превратился в президента Американского кеннел-клуба. Справедливости ради надо сказать, что президентство в кеннел-клубе не было главным делом для взрослого Августа Бельмонта. Будучи преуспевающим банкиром, он финансировал строительство первых линий метро в Нью-Йорке, а главным увлечением его жизни всегда оставались лошади. И сегодня, спустя 100 лет, один из самых престижных призов Америки разыгрывается на скачках New York’s Belmont Park, учрежденных Бельмонтом. Что же касается собачек, подаренных Перри, то, как говорится, они прожили долгую, счастливую, но, увы, бездетную жизнь.
К 1858 году торговля с Японий наладилась, что привело к естественному увеличению количества подарков, и животные в этом процессе играли не последнюю роль. Их стали везти не только президентам, но и чиновникам помельче, да что чиновникам! Матросы дарили собачек своим женам и подругам, наверное, чтобы не скучали в их отсутствие.
В АНГЛИИ
Если у любителей музыки город Ливерпуль ассоциируется с известным квартетом, у футбольных фанатов – с одноименным клубом, то для собаководов это прежде всего альма-матер японских хинов. Ведь именно здесь в 1895 году собрались немногочисленные энтузиасты и образовали сообщество под названием Клуб японских спаниелей. При регистрации своих питомцев они делали чистосердечное признание: «возраст и происхождение неизвестны». Затем последовали три не самых радостных года, когда любителям японских собачек приходилось делить выставочные ринги с владельцами пекинесов. Однако в 1897 г., после того как пекинесы получили статус «Foreign» – иностранцев – и отдельный класс на выставках, а кеннел-клуб официально зарегистрировал Японский спаниель-клуб, поклонники хинов вздохнули с облегчением. К 1901 г. в студ-буке значилось около 100 японских хинов и была предпринята вторая попытка объединения с пекинесами в Ассоциации азиатских спаниелей с правом присуждения новых, более весомых титулов.
Это начало, можно сказать, новейшая истории породы, а на самом деле история хинов в Англии началась за 30 лет до ливерпульской вечеринки. Внимание к японским хинам, тогда они назывались японскими спаниелями и, кстати, под таким названием существовали в США аж до 1977 года, сумела привлечь датская принцесса Александра. Точнее, ее замужество с королем Англии Эдуардом VII и по этому поводу получение подарка в виде хина. За первым хином последовали другие, которыми верноподданные начали активно снабжать королеву, видя ее интерес к собакам. Вот как описывает жизнь королевы Ричард Хоуг в своей книге «Эдуард и Александра»: «Она никогда не входила в комнату без сопровождения собачек... Когда играла на рояле, они сидели у нее в ногах, а одна, как правило, располагалась на коленях. Иногда собиралось до дюжины собачек, и все они были очень похожи, но она никогда не путала их имена».
Александра всячески популяризировала хинов, создав своего рода клуб в своем поместье в Мальборо. Ее увлечение привлекало внимание к породе не только в Англии, но и в Европе. Благо там у королевы оставалось немало родственников, не имеющих хинов, и Александра пыталась исправить такое положение. Любовь Александры к хинам была настолько всеобъемлющей, что накрыла восточное побережье Америки.
Впрочем, по правде говоря, проще перечислить породы, которые не пользовались покровительством королевы и ее родственников, но факт остается фактом: на многих фотографиях королева Александра и ее дочь, в будущем известный собаковод, принцесса Виктория держат на руках именно японских хинов. Кроме того, сохранилась фотография, на которой присутствуют три отличных японских хина королевы с абсолютно современным экстерьером. Как уже отмечалось выше, любовь к хинам не прошла незамеченной для приближенных, которые стали дружно пополнять ряды любителей породы. Об этом наглядно свидетельствует состав почетных членов первого клуба, среди которых много уважаемых фамилий: баронет сэр Бернард Самуэльсон (президент клуба) и его супруга леди Самуэльсон, сэр Уильям и леди Ингрэм, леди Мости, леди Гуч и ее супруг сэр Дэниел и многие другие, но вернемся к ливерпульской истории.
«В одну повозку впрячь не можно коня и трепетную лань»
В первые годы ХХ столетия английское общество почувствовало себя столь благополучным, что в нем началось невиданное ранее увлечение пекинесами. С учетом этой предпосылки в 1904 г. прошел знаменитый октябрьский съезд любителей восточных собачек, который подвел черту под отношениями между породами в рамках единой Ассоциации с краткой резолюцией: «each side might stand by itself», что в переводе на русский примерно означает: «все свободны». В связи с обретением независимости Клуб любителей хинов на радостях даже учредил две памятные медали, которые вручались на всепородных шоу владельцам лучших хинов. Еще две медали ушли к единомышленникам за океан. В США вопрос независимости был решен задолго до того и не только применительно к породам собак, но тем не менее свои медали тоже отчеканили и при первой возможности передали их коллегам из Англии.
Годы Первой мировой войны никому не пошли на пользу, и в том числе японским хинам. Ко времени завершения конфликта в 1920 году в клубе оставалось только 22 члена, включая шесть почетных. Банковский счет увял до ничтожных 8 фунтов, и вся деятельность держалась на некоем Самуэле Смите, который в одном лице представлял казначея, секретаря и главного спонсора. Одним словом, кризис и полное отсутствие оптимизма на будущее. Тем не менее к 1924 году тучи над островами рассеялись, о чем свидетельствует создание приличного призового фонда из членских взносов. Следующим шагом стало по предложению г-жи Стюарт Роджерс введение рейтинга, который логичным образом привел к появлению классических «трофи» внутри породы. Мы уже рассказывали о трофи-выставках в 4-м номере за 2011 г. На континенте эта система практически неизвестна, а в Англии она лежит в основе племенной работы всех питомников.
Окончательно финансовые проблемы клуба были решены только к началу 1930-х годов, когда на ежегодном собрании был оглашен список расходов и доходов клуба с положительным сальдо. Решая первостепенные задачи материального характера, клуб также не забывал и о социальных ценностях. По этой причине начиная с 1937 года президент, председатель, секретарь и казначей клуба стали выбираться тайным голосованием. В результате президентом была избрана D’Antonio, председателем Стюарт Роджерс (Mrs. Stuart Rogers), секретарем E. Knapp и казначеем J. Hudson. Величие планов было нарушено началом в 1939 г. Второй мировой войны. Вновь дамам удалось собрать поредевшие ряды только в июне 1946 г. на встрече в лондонском Тринити-холле. Правда, из состава 1937 года присутствовала только миссис Кнапп, которая вплоть до 1952 года оставалась секретарем и казначеем клуба. Между тем первые два послевоенных года были, можно сказать, успешными для породы, так как Кеннел-клуб предоставил хинам два чемпионских сертификата СС. В 1946 г. их завоевали на шоу в Лондоне кобель Tuku of Riu Gu и сука Oriental Chrysanthemum. Судила, кстати, вышеупомянутая миссис Стюарт Роджерс.
В следующем году эти собаки повторили свое достижение. Насколько важным событием для породы были эти СС, говорит тот факт, что право на следующее чемпионство клубу пришлось ждать больше 20 лет. Только в 1968 году японские хины были вновь удостоены этой чести, и в том же 1968 году в породе состоялся первый независимый чемпионат, на котором победила собака Mrs. Eileen Crauford Nyorai of Riu Gu. Другим важным фактом выставочной биографии хинов стало появление в 1971 г. внутрипородных открытых выставок «Open Show». На первой такой выставке судила Mrs. D. Hamilton, а проходило это мероприятие в саду, принадлежащем Mrs. J. Greenwod.
В АМЕРИКЕ
Американская часть истории японских хинов не была столь насыщенной, как английская, даже несмотря на фору, которую им предоставил их соотечественник коммодор Перри. Правда, не было и клубных пертурбаций, которые не всегда шли на пользу породе. Вредили больше.
Официальное признание Американского кеннел-клуба японские хины (тогда они назывались японскими спаниелями) получили в числе первых пород в XIX веке. С того времени и до наших дней хины остаются достаточно популярными, устойчиво занимая 82-е место в середине списка 175 призанных АКС пород. Если брать в рассмотрение той-группу, то в Америке более популярны, конечно, йорки (6-е место), ши-тцу (11), чихуахуа (18), померанские шпицы (19), мальтезе (25), папильоны (37), бишон-фризе (38), лхасо-апсо (61), пекинесы (73). Правда, популярность вышеперечисленных пород часто меняется, а у хинов постоянна на протяжении многих десятилетий. Похожая ситуация в Англии. Если брать последние десять лет, то ежегодно регистрацию проходит от 220 до 300 японских хинов. Не принимая во внимание умопомрачительные цифры по кинг-чарльз-спаниелям, ежегодная запись которых превышает 10 тысяч, это вполне приличное количество.
С большей долей вероятности можно предположить, что японские хины послужили основой для создания нескольких пород. По крайней мере, ничем иным нельзя объяснить появление как минимум двух отчетливо несущих черты хина: папильонов и кинг-чарльз-спаниелей. Это значит, что за 200 лет до экспедиции Перри, когда двери в Японию были приоткрыты, в них успело прошмыгнуть некоторое количество собачек.
На родство представителей этих пород, по мнению некоторых специалистов, указывают не только признаки экстерьера, но и фамильные черты характера: чрезвычайно мягкого и покладистого. Чихуахуа, пекинесы и их потомки демонстрируют иное поведение. За примерами далеко ходить не надо. У известного заводчика и грумера Елены Курбановой имеется рукавный пекинес по кличке Валя, которая только и мечтает о том, чтобы вонзить в кого-нибудь свои маленькие зубки.
Чем еще интересны хины? Пожалуй, это одна из немногих пород, не претерпевшая заметной коррекции экстерьера с момента появления в Европе (читай, Англии).
Пекинесы, ши-тцу, лхасо-апсо изменились очень заметно, а чау-чау, тибетские мастифы – вообще до неузнаваемости
В РОССИИ
В Каталоге-справочнике Московского городского общества любителей собаководства за 1989 г. японским хинам посвящена заметка председателя совета клуба А. Эйхенгольц, которая начинает словами: «В 1860 г. английский адмирал Пери впервые привез в Европу японского хина». Сегодня мы знаем, что не в Англию, а в Америку, не адмирал, а коммодор, и к 1860 г. два года как покойник, но с остальным, о чем пишет автор, трудно не согласиться. В том числе следующим: «В Советский Союз японский хин попал после Великой Отечественной войны. Первые годы порода разводилась совместно с пекинесом, в результате чего приобрела нежелательные качества: искривленные конечности и удлиненный формат (как у пекинеса)... В 1970 г. из ГДР были завезены три японских хина – кобель и две суки. Эти три собаки мало соответствовали советским стандартам, но они физически оздоровили породу и частично помогли исправить искривленность конечностей. Однако они ухудшили оброслость и передали большой перекус. В настоящее время эти собаки из ГДР находятся за пределами четвертого поколения (в редких случаях в четвертом поколении) родословной московских японских хинов. Порода, можно сказать, исправилась». Также можно сказать, что это были последние золотые деньки японских хинов на выставках. В 1979 г. на выставке МГОЛСа демонстрировалось 90 японских хинов, в 1988 г. – 69, на «Евразии- 1994» – 11, на «Евразии-2012» – 27. Если попытаться посмотреть на ситуацию глазами японского хина, то, вероятно, все не так плохо. Чем меньше времени собака проводит на выставке, тем больше у нее остается возможности погулять по любимому газону или дивану.
Понимание красоты требует определенного интеллекта, а большой красоты соответственно большого интеллекта. Возможно, этим объясняется умеренная во все века популярность японских хинов среди обывателей. Правда, не совсем понятно, чего больше в японском хине – красоты или стиля, если, конечно, одно может существовать без другого. Одним словом, не всякому человеку дано в полной мере оценить привлекательность этих маленьких собачек. Подозреваю, что владелец ротвейлеров или среднеазиатов в недоумении пожмет плечами, но, слава богу, счастливые обладатели таких собак редко читают журнальные статьи.
АЛЕКСЕЙ КАЛАШНИКОВ, фото автора