Алексей Петрин

Галя Черенкова сидела на высоком стуле и разглядывала цветы, распустившиеся за ночь на любимой герани, но радости не было. Горечь разочарования от напрасно прожитых лет... Это да. Было. А как же иначе, если судьба нанесла два сокрушительных удара. Иной спортсмен сказал бы нокаута и был бы прав. Лучшая подруга Алализа стала чемпионкой Литвы. Вообще-то ее настоящим было имя Лиза, и девочка нормально им пользовалась пока у нее не появился очередной поклонник, который заявил, что имя Лиза хорошее, но ей не идет, а, кроме того, известно: если Лиза, то непременно бедная. Еще добавил: желательно, чтобы имя начиналось с буквы А, только не Анна, потому что она всегда “на шее”. Этого любителя ономастики уже давно и след простыл, но с тех пор Лиза попросила всех называть ее Аллой. Для лучшей подруги исключения сделано не было, но за глаза в Галиной семье за ней прочно закрепилось название Алализа. И кстати, в действительности чемпионкой стала не она, а ее померанский шпиц Нусик (полное имя – Лучезарная Капля Бахчисарайского Фонтана), но, если собаки рядом нет, Алализа не считала нужным употреблять местоимение мы, и все слышали только: “Я-я-я стала чемпионкой.”

Специалист назвал бы это хуком справа, а вот левый – нокаутирующий, нанесла уже свекровь Наталья Андреевна. Она пришла в гости, но, мало того, что как к себе домой (Галя не очень любила вспоминать, что живет с мужем в ее квартире), но еще подружку Светлану привела. И прямо при входе эта подружка спрашивает:
– А где у вас йорк спит?
Галин муж Дима Черенков, который вышел встречать маму, споткнулся о неожиданный вопрос.
– Какой еще йорк?
– Ну как же! Разве вы не знаете, что во всех благополучных семьях живут йоркширские терьеры? Проблемы в бизнесе? – она метнула взгляд в сторону Димы, – Наташа не рассказывала.
Вопрос был совсем некстати, можно даже сказать бил в уязвимое место. Когда-то Дима работал инженером, и тогда имел лишь одно слабое место: абсолютно непоколебимую веру в разные приметы. Строжайшее табу лежало на всем, что связано с зеркалами, птицами, не говоря уже о кошках всех мастей. О том чтобы поставить тапочки носками врозь или повесить куртку с вывернутыми наружу рукавами, не могло быть и речи. Со временем домашние привыкли и во избежание скандала вешали одежду и ставили тапочки надлежащим образом.

Вероятно, Дима так бы и работал инженером всю жизнь, но, однажды, он встретил в коридоре директора, и тот сообщил, что теперь у него будет подходящий начальник. Диме совсем не хотелось иметь подходящего начальника и он ушел в бизнес, открыв небольшое рекламное агентство. Это стало его вторым больным местом. С этого момента, если Дима о чем-то думал, то это была только реклама, а думал он постоянно. И как не думать, если занимаешься таким опасным делом. Дима это понял, когда однажды разместил объявления по заказу одной фармацевтической компании, а после выхода газет узнал, что в продаже появилась “мать Вишневского”.

Помимо жены Галины в семью Черенковых входил их двенадцатилетний сын Гоша, на которого, по мнению родителей, иногда “зла не хватало”. Как любой полноценный тинейджер он имел непростые отношения с родителями, а с подругами матери и вовсе отвратительные. Особенно с Алализой, которая каким-то образом установила, что именно Гоша придумал ей такое название.

В такой вот атмосфере и при таких сопутствующих обстоятельствах подруга свекрови решила шутить. Дима больше не произнес ни слова, поцеловал маму и тихо удалился в кабинет к своему компьютеру. Спустя какое-то время Галя заглянула в монитор и в ужасе отшатнулась. С экрана на нее пялились смышленые собачьи глазки. Смышлеными они ей не показались вовсе, но такой уж штамп применительно к собакам накрепко засел в ее голове.

Уже по тому, как шевелятся Димины уши, Галя поняла: положение столь серьезно, что в скором времени их семейство ждут перемены. Несмотря на то что в быту Дима был человеком малоинициативным, но всегда оставался последовательным. Все команды жены он выполнял безукоризненно: покупал продукты, когда-то отводил ребенка в садик и вовремя забирал его, ходил в химчистку и прачечную, но делал это, если цитировать Галю, “без удовольствия”. Упорство же проявлял в двух случаях: когда речь заходила о рекламе или приметах. Сейчас, понимала Галя, эти вещи совпали и теперь ее мысли, в свою очередь, приобрели законченный и стройный характер, и что бы Дима потом не говорил, организатор акции его мать. – Она удружила и как же хитро все продумано, не подкопаешься. Сына проведать пришла. Предупреждали: едет свекровь, прячь мужа. Забыла. Теперь расплачивайся за гостеприимство. Еще и с поцелуями лезла. Змея, одним словом, но деваться некуда: сама заварила, пусть сама и расхлебывает.
– Наталья Андреевна, – обратилась Галя к свекрови.
– Что душечка?
– Горестям не виден и конец*.
– Это Пушкин сказал?
– Нет. Это я так считаю. Что делать-то будем?
– А что случилось, мой дружочек?
– А вы не догадываетесь?
– О чем ты Галенька? Не понимаю.
– Вы подружку проводили?
– Да, а в чем дело?
– Вы знаете чем ваш сын занимается? Нет? Сходите, полюбуйтесь!
– Если ты настаиваешь...
Наталья Андреевна прошла к сыну.
– Что случилось, сынок? Почему Галя какая-то странная, сама не своя? Она, конечно, всегда странная и все же.
– Ничего мама. Все отлично. Одно не получилось, другое. Теперь я понял в чем дело, – последовала странная и вроде не к месту фраза, – надо все провода поднять, а то сгрызет.
– Кто сгрызет?
– Йорк, конечно.
– Ты это серьезно? Это шутка была, хочешь, позвоним Светику?
– Может, конечно, и пошутила, но разумный посыл я уже вижу.
Теперь, если что сорвется... Не усну, пить-есть не смогу...
– Провода ты поднимешь, а куда меня денешь, когда твоя – грызть начнет? Об этом – подумал?

Про себя же Наталья Андреевна решила: может и к лучшему. Уважать – навряд ли, но бояться невестка будет. Ведь Светик и не такое ляпнуть могла. Что сделано, то сделано. Слово не воробей, пасту в тюбик не загонишь.

По мнению настоящих полковников “крокодил назад не пятится”. Так и в случае с Дмитрием Черенковым. Просидев вечер у компьютера, он обзавелся целым ворохом адресов с предложениями избавиться от любимых щенков. Также он не поленился посетить доступные форумы и пришел к выводу, что Монтекки и Каппулети были почти закадычными друзьями. Тем не менее определенное мнение составить удалось, которое и было добросовестно воспроизведено принтером в виде колонки с адресами и фамилиями. Самым большим авторитетом в сообществе кинологов несомненно пользовался Павел Эдуардович Пух. Он знал буквально все и не только про собаководство, что и подтверждалось как титулами собак, так и его собственными: судья, профессор, доктор и даже академик академии естественных наук. На этом месте Дима задался риторическим вопросом: как выглядит академия неестественных наук? Поиском ответа решил заняться позже, так как куда более актуальным было соблюдение демократических процедур в семье. Решение о покупке щенка принимать в одиночку было равносильно созданию Карибского кризиса, но в семье из трех человек, где сын почему-то всегда принимает сторону матери, исход любого голосования предрешен. Поэтому Дима решил подготовиться к собранию заранее и пошел к Гоше.
– Привет, сын! Как дела?

Гоша насторожился, так как забыл, когда отец так тепло его приветствовал и интересовался его делами. Особых грехов на тот момент за собой не чувствуя, он решил форсировать диалог.
– А в чем дело?
– Как ты смотришь на то, чтобы мы купили щенка?

Гошины мозги работали как часы. Если отец интересуется его мнением, значит мать не в курсе. Ладно, подождем, выдержим паузу.
– Это же здорово! Щенки такие смешные! – продолжал незамысловато гнуть свою линию Дима.
– С ними надо гулять, а еще кормить...,- по-взрослому заметил Гоша.
– Хорошо, – отец знал слабые места сына как никто и начинал испытывать легкое раздражение – Сколько ты хочешь?
– Чувствую, хочешь подкупить меня?
– Твои чувства тебя не обманывают. Даже с твоими мозгами можно догадаться, что сейчас наши интересы совпадают, так как щенка я в любом случае куплю.
– Ну хорошо, хорошо, – и Гоша назвал сумму.
Отец не удивился. Он знал своего сына, но решил оставить за собой последнее слово.
– Договорились, только чур без “Юного химика”, – повернулся и вышел.

Гоша пришел в задумчивое состояние, в которое его ввергла одна, неосмотрительно брошенная отцовская фраза: “щенка я в любом случае куплю”. Это означало, что результат не зависит от того, как Гоша проголосует на семейном совете. С этой мыслью он и направился к матери, которая, как и следовало ожидать, хлопотала на кухне.
– Мама, а ты знаешь, что отец задумал?
– Догадываюсь, мой дорогой.
– И что ты думаешь по этому поводу?
– А что мне думать? Чему быть, тому не миновать.
К этому времени, нужно сказать, Галя вполне свыклась с мыслью о собаке, и она (эта мысль) начинала казаться даже привлекательной. Кроме того, впервые в жизни идея мужа понравилась Галиной матери. Это дорогого стоило.
– Разве ты не против? Разве тебе не нужно мое согласие? – продолжал допрос Гоша.

Гошино разочарование было настолько очевидным, что Галя без труда прочитала его мысли.
– Увы, мой дружок. Не получится дважды продать свой голос. Извини, не в этот раз.

Таким образом, в один прекрасный день, вооружившись адресами и договоренностями, семья Черенковых в полном составе тронулась в путь. Первый визит было решено начать с академика.

Павел Эдуардович обитал в приличном районе, примостившимся на краю Филевского парка, в доме, который москвичи всегда называли цековским. В переводе на обычный язык это означало: кирпичный, в живописном месте, рядом с метро. От прежней элиты осталось немногое: пожилая консьержка, пара отпрысков с алкогольной зависимостью, прочие – уже давно переместились ближе к Пятой авеню. Отдельные следы былой роскоши сохранились в виде тюлевых зановесочек в холле и неувядающего кактуса там же, но уже без колючек, что, возможно, свидетельствовало о страданиях растения по былому величию.

Свято место пустым не бывает, и теперь здесь жил Павел Эдуардович Пух, о чем и извещала табличка на дверях его квартиры.
– Здравствуйте! Прошу, – поприветствовал их новый знакомый, прикрывая ладонью телефонную трубку.

У Павла Эдуардовича оказался красивый баритон, прекрасно подходивший его внешности. Средних лет, с высоким лбом, легкой сединой в волнистых волосах и такой упитанностью, какая может быть только у очень компетентного человека. Одежда, в которую был облачен Павел Эдуардович, соответствовала скорее продаже картин Левитана или предметов Фаберже, нежели щенков пусть и замечательной, но все-таки собаки. Если начать снизу, взгляд упирался в легкие лакированные туфли со слегка загнутыми носами, на них с небольшой складкой ниспадали серые брюки из мягкой фланели, далее следовал атласный лилового цвета стеганный пиджак, надетый поверх темно-синей рубашки с вышитыми золотом монограммами “ПП” на манжетах. Их трудно было не заметить, так как Павел Эдуардович любил поправлять рукава. Востребованность Павла Эдуардовича обществом не могла вызывать никаких сомнений. Встречая гостей, он заканчивал беседу по телефону с неизвестным собеседником, причем, на прекрасном французском. Пристрастный слушатель мог бы и усомниться в его прекрасности, но человек с таким баритоном просто не способен говорить иначе как превосходно. Если же к этому добавить лиловый пиджак и монограммы, все сомнения должны пропадать окончательно. Особого внимания заслуживала обстановка кабинета, куда их провел хозяин дома. Громоздкий письменный стол стоял таким образом, чтобы человек, за ним сидящий, обозревал всю комнату. Столешницу украшала большая бронзовая композиция с легавыми собаками, у стены высился книжный шкаф, благородно отсвечивающий золотистыми надписями на корешках фолиантов. Некоторое беспокойство посетителей могли вызывать обои: не всякий согласится проводить время в обществе несметного количества фиолетовых жуков скарабеев на фисташковом фоне, но, видимо, они были призваны служить немыми свидетелями огромного интеллекта хозяина. Они и служили.

Несмотря на такую всеобъемлещую пафосность Павел Эдуардович оказался чрезвычайно простым в общении человеком. Он и виду не подал, что секунду назад говорил на заморском языке и непринужденно перешел на родной русский.
– Так значит вы Черенковы, так?
– Да.
– Это прекрасно!
– Мы и сами этому рады, – не совсем удачно поддакнул Дима.
– Нус. Без чинов, прошу садиться*. Сейчас Манечка подаст кофе. Манечка, будьте так любезны...
Из глубины квартиры донесся голос:
– Нести что ли?
– Пожалуйста, Манечка и печенье не забудьте.

Павел Эдуардович закурил сигарету и с удовольствием затянулся. Спустя минуту материализовалась Манечка с подносом, на котором стояли три чашки, кофейник, молочник, вазочка с печеньем и пепельница.
– Вы будете кофе с сахаром? – стряхивая пепел поинтересовался хозяин дома.
– Нам бы щеночков посмотреть, – робко заметил Дима.

Он уже начал сожалеть о решении начинать поиск щенков с питомника академика. Мало того, что сам страдает, еще и семью втянул. Он оробел, оробела и Галя, в такой ситуации любой оробеет, но только не Гоша. Подростки часто бывают бесчувственны к прекрасному, а вся эта затея ему с самого начала не очень-то нравилась. Интуитивно своим небольшим, но активным мозгом он понимал, что ситуация грозит появлением какого-никакого, но все-таки пищевого конкурента. Конечно, речь не идет о вещах буквальных, например, борьбе за миску, но вот акценты могут и сместиться. Знать бы куда? Галю терзало иное. После 25 минут, проведенных в Интернете, она уже знала о трех ежедневных прогулках, борьбе с клещами, вакцинации и стоимости груминга. Она, конечно, тоже оробела, и в основном из-за монограмм, которые в отличие от мужа заметила, но вот книжным шкафом после нескольких лет работы в библиотеке иностранной литературы, удивить ее было трудно.

Начал Павел Эдуардович издалека.
– Друзья, вы представить себе не можете, что такое кинология. Труд настоящего заводчика можно сравнить только с трудом шахтера. Но еще нужно образование, а что с этих взять? – Павел Эдуардович кивнул в сторону воображаемых оппонентов, – в лучшем случае техникум, ПТУ.
Очевидно, что в 1917 году такие люди как Павел Эдуардович посвящали себя борьбе за всеобщее среднее образование.
– Нам бы щеночков посмотреть, – снова несколько бестактно вставил Дима.
– Да, да. Вы правы. Сейчас вы увидите величайшее творение природы-матери и мое, в некотором роде.
Павел Эдуардович затушил сигарету и степенной походкой покинул кабинет. Галя же одернула Диму.
– Какой же ты бестактный! Мама правильно говорит...
– В том-то вся и беда.

Увлеченные беседой, они совсем забыли о Гоше, и возможно, зря. Гоша скучал. Он увидел на столе пепельницу и лежащий в ней окурок. Кинув взгляд на родителей и, убедившись, что они увлечены беседой, он молниеносным движением сунул окурок в пасть бронзовой собаке. Неизвестный художник добросовестно поработал над зубной формулой, и окурочек удачно примостился между премолярами.

Наконец, в дверях возник Павел Эдуардович, бережно неся крохотное, мохнатое создание.
– Вот, – с гордостью сказал он, – устанавливая щеночка на столе.
Дима с Галей с умилением смотрели, но Гоша подобных взглядов, очевидно, не разделял. Он не забывал, что о будущем надо думать сегодня и задал вопрос.
– Сколько ему?
– Два месяца, если вы про возраст, – с легкой брезгливостью ответил Павел Эдуардович.
– А вес?
– Мы взвешиваем каждый день. Утром весил 700 граммов.
– Такой задохлик, – Гоша был неприятным мальчиком, но с хорошей памятью и умением пользоваться Интернетом.
– Я читал, должно быть кило.
– Гоша, замолчи, – не выдержала Галя и хотела даже отвесить сыну подзатыльник.
– Молодой человек, – с нескрываемым раздражением, начал разъяснительную беседу Павел Эдуардович. – Это выдающийся экземпляр, полученный после десятилетий кропотливейшей работы. Это не просто йорк, это мини-йорк. Знаю, что сотни, нет, тысячи заводчиков всего мира мечтают о таком чуде селекции в своих питомниках. Я тем не менее предлагаю его вам и, поверьте мне, это великая честь. При моей поддержке, – Павел Эдуардович поправил шейный платок, – вас ждет великое будущее, овации трибун на крупнейших выставках конти...

Здесь он осекся на полуслове, только теперь заметив окурок, торчащий из пасти бронзовой собаки. Маленький штришок, в самом деле преобразил произведение искусства. До появления окурка это была просто собака, хотя и бронзовая. С окурком же она приобрела на редкость залихватский вид, получив известное сходство с персонажем из мультфильма “Ну, погоди!”

Дима и Галя проследили за взглядом Павла Эдуардовича и синхронно содрогнулись.
– Какая мерзость! – испепеляя взглядом Гошу, сказал Павел Эдуардович.
– А что? Я тут не причем, – попытался отбиться Гоша.
Дима пришел в себя первым и ничего лучшего не придумав, сказал: – Ну, мы пошли. Извините.

Подхватив Галю под руку, а Гошу за шиворот, он рванулся к двери. Молча они спустились вниз и залезли в машину. Первой не выдержала Галя, которую терзал мате ринский инстинкт.
– Знаешь, а мне этот хмырь тоже не понравился. Слова вставить не дал.
– Хорошо, что у тебя собой окурков не было, – мрачно пошутил Дима. – А где нас овации ждали?
– На континенте, – попробовал подлизаться Гоша, но не прошло. – Зачем окурок-то вставлять? Позор!
– Да, с этим нехорошо получилось, – согласилась Галя и вздохнула.
– Он тоже плохой, меня мерзостью назвал, – попытался защититься Гоша.
– Он событие назвал, а не тебя, и я с ним согласен, – подвел черту Дима.

Следующим пунктом назначения был подмосковный город Железнодорожный, любителям литературы больше известный под названием Обираловка.

Здесь созданы идеальные условия для всех желающих закончить жизнь под колесами поезда. Такое обстоятельство не могло укрыться от зоркого глаза великого писателя. Иной полемист непременно поправит, что у классика было два глаза и оба зоркие, и будет, несомненно, прав.

Обираловка не лучшее название для места, где люди решили заниматься бизнесом. В самом деле спросят продавца: “Вы откуда, мол? , а в ответ: “Из Обираловки, я”. Тут любому покупать уже не захочется, но на кинологов это не распространялось. Так уж устроена жизнь. Немного поплутав в Реутове и Салтыковке, они выехали на нужную улицу. Правда, Галя не преминула заметить, что “русская возница имеет чутье вместо глаз...”*

Здесь жил другой видный заводчик ­ – Нина Андреевна Захарова. Круг ее интересов заметно уступал таковому у Павла Эдуардовича. Собственно, кроме собак ее вообще ничего не интересовало, и по этой причине они были всюду и очень разные: от малюсеньких и ужасно шумных чихуахуа, до крупных представителей собачьего племени, правда, представленных всего одной рыжей собакой со стоячими ушами неопределенной породы, которая тоже вышла встречать гостей. Вела она себя при этом как-то странно: шла боком, с поджатым хвостом, стараясь не смотреть в глаза.

Сама Нина оказалась молодой и весьма энергичной барышней. Сказочной красавицей ее назвать было трудно. Светленькая, небольшого роста, вся в веснушках, она имела отчетливое сходство с болонкой, которое усиливали белые кудряшки короткой прически, белая кружевная кофточка и маленький покрасневший от насморка вздернутый нос.
– Эльза, не смей! Пошла на место! – неожиданно громко для своих размеров она рявкнула на рыжую собаку, и та нехотя покинула прихожую.
– Где-нибудь еще смотрели щенков? – Нина обратилась с вопросом к гостям.
– Да, к Павлу Эдуардовичу ездили, – ответил Дима.
– Ну и как, понравилось? Свои стихи успел прочитать? – не без ехидства поинтересовалась Нина, но тут же спохватилась, – Ой, что это я? Зарок себе давала: о других заводчиках или хорошо, или ничего...

В комнате, куда прошли Черенковы, собаки занимали все ключевые позиции, заполняя собою диван, кресла, а кто смог вскарабкаться, вскарабкался на стулья. На всякий случай Дима огляделся и не заметив бронзовых собак, успокоился, после чего задал странный вопрос, но Галя насторожилась.
– Йезавелью не боитесь стать?
– Кто такая? – заинтересовалась Нина.
– Царица Израиля.

Нине должность импонировала и она гордо вздернула подбородок.
– Ее съели собаки, – после паузы добавил Дима.

Шутка понравилась только Гоше, а дамы промолчали. Правда, Галя посмотрела на Диму так, как, вероятно, смотрят на собаку, которая должна быть в наморднике, но каким-то образом неожиданно для хозяина из него высвободилась.

Дима посчитал нужным загладить свою вину, извинился и начал расспрашивать Нину о ее питомнике и, в том числе, о груминге йорков. Нина порекомендовала не забивать себе голову таким пустяками и обратиться в ближайший салон. Узнав, где живут Черенковы, она всплеснула руками:
– Рядом с вами, пять минут ходьбы, есть отличный салон – “Зеленая собака” называется. У меня там подружка работает, так что никаких проблем.

Галя тем временем почувствовала, как в ее руку уткнулся холодный, влажный нос Эльзы, которая незаметно проскользнула в комнату. Она машинально почесала собаку за ухом и смогла более внимательно ее рассмотреть. Эльза ей понравилась. Вероятно, и Галя понравилась собаке, которая как умела показала свое расположение, прижавшись всем телом к ее ноге.
– Нина, а зачем вам беспородная собака?
– Вы про Эльзу, что ли? Не вы первые. Я вас умоляю, ну какая она беспородная. Это малинуа: сегодня лучше нет служебной собаки. У нее тоже щенки.
– А почему она такая трусливая, если служебная? Хвост поджимает?
– Этого я не знаю, но хвост она всегда поджимает перед тем как цапнуть кого-нибудь. Поэтому я и спровадила ее на место от греха подальше, но хитрая, просочилась. Вы ей понравились, – и обращаясь уже к Эльзе, – Я кому сказала, на место!
Собака, понурив голову, направилась к двери. Только теперь Галя обратила внимание какая у нее необычная, легкая и по-кошачьи грациозная походка.
– Так вы ищите щенка йорка? – вернулась к делу Нина.
– Да, хотим купить.
– Тогда знакомьтесь, – Нина подвела их к детскому манежу, на дне которого копошились крохотные черные щеночки с разноцветными ленточками на шее.
– Ну-у-у, – протянул Гоша, – такие черные.
– Полюби нас черненькими, а беленькими нас всякий полюбит*, – мгновенно отреагировала Нина. – Между прочим, Гоголь сказал.
– Он скажет. Великий человек. Тоже йорками занимался? – оживился Гоша, но Нину не так просто было увести в сторону.
– Выбирайте, но имейте ввиду: за синего и зеленого уже внесен аванс. Вам кто нужен? Мальчик или девочка?
Вопрос привел Галю и Диму в замешательство. Как ни странно, они об этом даже не задумывались. До этого момента йорк представлялся им совершенно бесполым существом как телевизор или холодильник.

Возникла пауза, когда нормальные люди понимают, что надо давать ответ, но не знают какой. Первым нашелся Гоша, который решил, что время лечит, вернее уже излечило, и к нему вернулось право голоса.
– Серьезный вопрос. Так сразу и не скажешь. Здесь думать надо. Мы подумаем и еще раз приедем, – он вопросительно смотрел на родителей.

Они ехали в машине и каждый думал о своем. Дима – о том как объехать бесконечные пробки, Гоша – о нелегкой судьбе подростков, Галя, как ни странно, о рыжей собаке с черной маской.

Нина тоже без дела не сидела, но не думала, а сокрушалась, как теннисист, у которого закончилась долгая серия беспроигрышных матчей. За последние полгода в практике Нины не было случая, чтобы люди уехали от нее без собаки: большой, маленькой, пушистой или голой – неважно. Но собаководы, как известно, не сдаются. Другой человек сразу переложит всю ответственность на судьбу, стечение обстоятельств, но только не собаковод. Машинально расчесывая первую попавшуюся под руку собачку, Нина перебирала в памяти все нюансы встречи и даже пожалела, что не догадалась включить видеокамеру. Как бы техника помогла сейчас! Но помощь пришла, можно сказать, с обратной стороны, то есть одушевленного существа. Она почувствовала, как под локоть ее подталкивает Эльза. Ну, конечно! Вот оно! Эврика, одним словом. В памяти всплыла картинка, как Галя гладила Эльзу, как заглядывала ей в глаза... Вот, я старая дура, – практически Нина могла быть только дурой, но не старой, так как недавно ей исполнилось 28 лет, но мысль соответствовала обстоятельствам, – не догадалась ее (Эльзы) щенков показать. Этот шутник – Нина вспомнила Диму – вообще никто, подкаблучник. Что жена скажет, то и делает. Мальчишка, правда, паршивец редкий... Плодом этих размышлений стала запись в календаре: “Организовать встречу с Галей Черенковой. Мечтает купить малинуа”.

Семейные размышления в машине были прерваны телефонным звонком и Галя взяла трубку. – Кто звонит? Она? – спросил Дима.

Местоимение “она” уже давно служило собирательным образом, обозначающим тещу Ирину Владимировну и Алализу одновременно. В данном случае все так и было. На Галином лице одновременно отразилась сложнейшая гамма переживаний, состоящая из ужаса, страдания, отчаяния и восторга. Гоша тоже не смог сдержать любопытства.
– Мама, что, что случилось?
– Они нашли щенка и уже его купили. Едут к нам, – прикрывая трубку сказала Галя.
– Кто они? – усомнился Дима в свойствах местоимения.
– Мама с Алализой.
– Ох, ё... орки, йорки, – вовремя спохватился Дима.
– Охренеть, – отреагировал Гоша.

Такого поворота событий он не ожидал, процесс выходил из-под его контроля. Опять Алализа. Не может простить кличку и мстит, мстит. Сколько лет прошло. Ладно, будем искать симметричный ответ. Дима напротив, вздохнул с облегчением. Если теща участвовала, значит все складывается наилучшим образом: ответственность поровну, баш-на-баш, фифти-фифти, крест на крест. С другой стороны, какому зятю понравится вмешательство тещи в семейную жизнь? Не нравилось и Диме, но он промолчал. Однако Галю не проведешь. Она уже давно научилась читать его мысли.
– Мама – ангел!
– Сдается мне, что с этой ее стороной мы скоро познакомимся.

Тем временем показалась родная улица, Черенковы подъехали к своему подъезду. Дома их ждали гости, которые, судя по ряду признаков, гостями себя не считали. Сходу в квартиру попасть не удалось, на лестничной клетке их перехватила Алализа с комплектом тапочек, обернутых в полиэтиленовые мешочки.
– Началось! – негромко пробурчал Гоша.

В гостиной происходила трогательная сцена. Маленький, величиной в трех-четырех хомяков щенок (Гоша обозначил его как царек) восседал на диване. Перед ним на ковре стояла на коленях Ирина Владимировна и пыталась его развлечь. Вот у кого учиться надо. В два счета тещу на колени поставил, – подумал Дима, а вслух сказал, что животное даже маленькое приносит в семью радость.
– Дима, доченька, смотрите какая прелесть! Такая умница, и не кусается совсем, и глаза такие добрые, не как у некоторых...– сказала Ирина Владимировна, покосившись на внука.
– Пока вы ехали мы мясо пожарили и пасту приготовили, – в поисках компромисса и не глядя на Гошу заметила Алализа.
– Понимаю. Хочется есть и худеть одновременно.
Диме показалась его шутка удачной. Гале, как всегда, не очень. Во-первых, потому что Дима так шутил каждый раз, когда они обедали с Алализой, а во-вторых, уже не первый год несчастная безрезультатно боролась с лишним весом.
– Где вы его взяли?
– У Аллочки подружка есть англичанка.
– Странная кличка, – удивился Дима.
– Дима, это не кличка, это человек из Англии приехал и, между прочим, там родился. У нее производители от самого Бозмана. Уникальный помет, алиментный щенок, самый лучший, если ты меня понимаешь, – Алла еще помнила о неприятной шутке.

Несмотря на все опасения Гоши щенок не стал пищевым конкурентом. Напротив, стратегически для Гоши он оказался даже полезен, так как отвлек внимание, пользуясь военной терминологией, превосходящие силы противника в лице родителей. Жизнь потекла своим чередом, но недолго, до ближайшей пятницы. В пятницу Галя вышла из подъезда и направилась по бульвару в сторону салона “Зеленая собака”, куда заранее записалась на прием. В прекрасном настроении она вошла в холл и первый человек, которого она там увидела, была Нина.
– Ой, какая встреча! – Гале, как родной, обрадовалась Нина.
– Какими судьбами? – в свою очередь удивилась Галина.
– Заехала к друзьям. Щеночков показать. Эльзиных.
– Вот, здорово! А мы уже купили.
– Я знаю. Не боитесь, что он вырастет эгоистом? – пошутила Нина.
Галя не могла удержаться, чтобы не заглянуть в корзинку. На нее смотрели два черных с синеватой поволокой, мутноватых глазика.
– А мальчики есть? – неожиданно для самой себя спросила Галя.
– Есть и мальчики, и девочки. Эльза семь штук родила. Сильный помет, очень ровный. Если дача есть, – охраны лучше не придумаешь. В полиции, армии, НАТО – только малинуа.
– Надо подумать, – задумчиво сказала Галя и пошла к администратору.

В тот же день у нее состоялся разговор с мужем.
– Дима, помнишь как ты назвал Нину?
– А, что? Ты про Йезавель, что ли?
– Знаешь, иногда и промолчать полезно. Сказал бы “царица” и заткнулся. Обидел человека не за что, не просто. К тебе со всей душой...
– Ладно тебе. Если хочешь мы у нее тоже щенка купим: ха-ха-ха!
– А что! Идея! Уж так и быть, я согласна. Только не йорка.
– А кого? – уже хором откликнулась мужская половина.
– От Эльзы возьмем, чтобы симметрично было.
– Не понял. В чем симметрия будет? Уточни, – озадачился Дима.
– Ну как же! Смотрите! Йорк имеет черный верх и рыжий низ, а здесь все наоборот.
– А я думал ты о размерах.
– Там, конечно, симметрии меньше, – согласилась Галя.

Таким образом, вслед за йорком, которого назвали Хаси, у Черенковых появился малинуа Флай. На какое-то время семья оказалась полностью потеряна для окружающих. Друзья с большим тактом отнеслись к новым обстоятельствам и старались лишний раз не беспокоить. Пропала и Алализа пока однажды вечером не раздался звонок в дверь. Открывать вышла Галя. После традиционного обмена приветствиями и поцелуями Галя сообщила подруге, что никак не может ей дозвониться последнее время.
– Аллочка, почему у тебя все время занят телефон?
Улыбка исчезла с лица Алализы, которое сразу приобрело необыкновенно суровое выражение.
– Дорогие мои, вы знаете как я любила вашего Гошу, но врать не буду: обожать, не обожала. Так вот, теперь я его ненавижу!
– За что?
– Знаешь, почему ты не можешь мне дозвониться? Потому что какой-то гад дал в Интернете объявление с моим телефоном: “Готовы бесплатно отдать элитного йорка в хорошие руки!” И знаете кто этот гад? Так, я вам скажу. Это сделал ваш паршивец, по-другому, извини Галя, теперь я назвать его не могу.

А что Пух? И он был не забыт. Однажды, возвратившись домой из дальних странствий, он увидел на двери в свою квартиру табличку, содержание которой за время его отсутствия поменялось и теперь там значилось: “Павел Эдуардович Синтипон”. Только бы сил хватило, подумал он, и вцепился в нее обеими руками. Со второго раза вырвать удалось. Жаль, что шутник (конечно, это был Гоша) не видел этой сцены, да, признаться, давно забыл о содеянном и спокойно спал в своей кроватке.